Чаша страдания - Страница 60

Зика прочитал, закрыл глаза рукой. Градовский и Дережинский смотрели на него и ждали ответа. Потом сказали:

— Зика, нам все равно здесь не выжить. Скоро всю нашу команду запихнут в газовые камеры, как делали со всеми другими. Подумай, Зика, не лучше ли нам умереть с боем?

Он подумал: они правы. Не мог он, не мог предать своих, не мог отделиться от них в такой решительный момент.

— Я пойду с вами.

* * *

В лагере служили шесть тысяч солдат и офицеров СС. Каждодневной работы по уничтожению сотен и тысяч заключенных у них было много. Но после работы они любили собираться, выпивать, веселиться и заниматься любовью с сотрудницами-немками. Их жизнь проходила совсем не плохо.

Лейтенант СС Карл Хекер прибыл на место назначения в лагерь уничтожения Освенцим-Биркенау 21 июня 1944 года и приступил к исполнению обязанностей адъютанта у коменданта лагеря, полковника Рихарда Баера. Как раз на другой день в лагерь прибыл состав с 750 евреями из Венгрии, из них для работы отобрали 21 мужчину и 12 женщин, остальных, включая детей, немедленно отправили на смерть в газовые камеры. Отравление в камерах работало безотказно, но в то лето из Венгрии прибывало так много евреев, что крематории сломались от перегрузки, поэтому тела сжигали прямо в открытых ямах, которые заключенные рыли рядом.

Хекер был искусным фотографом-любителем и делал много снимков из жизни комендатуры лагеря. Вот они собрались большой толпой — офицеры и солдаты, расстегнули мундиры и что-то весело поют под аккомпанемент аккордеониста. На другом снимке офицеры и девушки — секретарши и машинистки, укрыв ноги пледами, развалились в шезлонгах и наслаждаются теплом солнца под окнами одного из бараков. На третьем снимке они, возбужденные и радостные, стоят на деревянном мосту, с ними аккордеонист, все веселятся и пританцовывают. Еще на одном снимке те же девушки, в белых блузках с короткими рукавами, сидят на перилах моста и едят из чашек ягоды. И дом коменданта тоже был на фотографиях. Дом стоит близко к баракам, перед ним раскинулся небольшой сад, а сразу за садом — крематорий с двумя печами. На фотографии жена коменданта, полковника СС Рихарда Баера, красиво одетая и элегантно причесанная, с двумя сыновьями-подростками, окапывает грядки с клубникой. Фоном для них служат дымящиеся трубы крематория. Так и кажется, что едкий дым сжигаемых тел должен чувствоваться в саду почти постоянно, но фрау Баер и ее сыновья привыкли к нему и не обращали внимания.

Эти фотографии изображали офицеров и служащих Освенцима как обычных людей с их обычными каждодневными радостями жизни. Они и были обычными. Только в одном была разница — так весело и удобно они жили, отдыхая после каждодневных убийств тысяч людей. Но этого на снимках Хекера не было. До кануна нового, 1945 года он сделал 116 снимков, последний показывает милую сценку: Хекер зажигает свечки на рождественской елке, а вокруг стоят симпатичные немецкие девушки в форме — специалистки по коммуникациям, секретарши, машинистки. Все улыбаются, едят сладкие пироги и поют.

* * *

Идея восстания появилась, когда немцы немного ослабили режим, чувствуя близкое поражение в войне. Но Зика Глик понимал, что все равно восстание — это безумный порыв отчаявшихся бесправных жертв. Шесть тысяч эсэсовцев легко перестреляют горсточку восставших. А с ними погибнут еще тысячи узников в назидание. Но отговаривать Градовского и Дережинского бесполезно, они уже заразились этой идеей и составили план восстания. Было решено начать ранним утром, перед отправлением первой партии заключенных в газовую камеру. Они взорвут один из пяти крематориев — на все пять не хватало взрывчатки. Взрывчатку и так копили уже несколько недель: при лагере работала вспомогательная оружейная фабрика, там начиняли порохом гильзы орудийных снарядов и закладывали взрывчатку в гранаты. Работали там только женщины-польки. Несколько из них были посвящены в план восстания — Ала Гартнер, Роза Робота и еще три женщины. Ала крала небольшими порциями взрывчатку, Роза и другие прятали в складки своих роб щепотки пороха. Все это они тайком передавали Градовскому и Дережинскому, когда их отдельными партиями водили в отведенный для большой уборной барак. Там при смене мужской и женской группы можно было встретиться и коротко переговорить.

План был такой: взрыв вызовет тревогу охраны, прибегут солдаты. Тогда засевшие в засаде стрелки обстреляют их. Для этого у них было шестнадцать пистолетов. Этого мало — стрелять надо точно. Отобрали тех, кто имел опыт в стрельбе. Зика в юности был метким стрелком, ему выдали пистолет. Оружие хранили в ямах под спальными нарами. Сразу надо убить нескольких немцев и быстро завладеть их оружием. Тогда к шестнадцати стрелкам прибавятся еще столько же или больше. Но даже если им удастся убить десятка два-три немцев, все равно их набегут сотни. Тогда надо отходить за лагерь, постараться скрыться в лесу. У нескольких повстанцев имелись кусачки для перекусывания колючей проволоки. Отстреливаясь, можно добежать до леса за десять-пятнадцать минут. Потери будут большие, кто останется в живых — неизвестно. Тем, кому удастся скрыться в лесу, придется прятаться. Углубиться в лес необходимо как можно быстрей.

* * *

Куда бы ни бросала Зику Глика его лагерная судьба, с кем бы из солагерников он ни общался, он всегда старался узнать побольше о чаше страданий, выпавших на долю еврейского народа: собрать данные о том, где и сколько было уничтожено евреев. Если бы он вел записи, в его мучительном, непредсказуемом существовании они могли бы пропасть или же он мог поплатиться за них жизнью. Но Зика обладал феноменальной памятью на цифры, держал их в уме тысячами. Теперь он знал, что во время восстания его почти наверняка убьют и все с таким трудом добытые цифры пропадут с ним. Зика искал встречи с Казимержем Смоленом. Он жил теперь в другом бараке, и увидеться было очень сложно. Ему помог случай — Казимерж сопровождал группу коменданта в лагерь Биркенау. Когда он ушел в уборную, Зика юркнул за ним. Уборная была сделана по последнему слову санитарной техники, с сильным протоком воды, чтобы устранить запах. Она стала местом многих кратких встреч. Зика и Казимерж сели рядом на стульчаках в дальнем углу. Зика шептал: